В. Р. Ваврик К 50-летней годовщине трагедии Галицко-Русского народа. Издал протоиерей Р. Н. Самело 1966 г. Содержание Василий Романович Ваврик, уроженец уселась Яснище Бродского уезда, родился в 1889 году в крестьянской семье. В Бродах окончил немецкую гимназию и уже на школьной скамье принимал живое участие в культурно-общественной жизни гимназической молодежи. Свирепый 1914-ый год не позволил ему продолжать учебу на юридическом факультете Львовского университета. собственный “народный университет” миновался Василий Романович в застенках австрийских концлагерей Терезина и Талергофа, где сочинял стихи, посвященные подневольной жизни карпаторусского народа и редактировал подпольные листовки с разоблачением лагерных беспощадностей. Первые послевоенные годы посвятил пополнению своего длиннейшего образования; в 1926 году он окончил философский факультет Карлова университета в Праге с научной степенью доктора славянской филологии. В 1964 году, в 50-летнюю годовщину приснопамятной трагедии Карпато-русского народа, была издана Петром Семеновичем Гардым громадная историческая книжка под названием: “Военные преступления Габсбургской монархии 1914-1917 годов”. Это примечательное и ценное издание должно предназначаться священной настольной книжкой всякого осознанного Карпато-русского патриота. книжка П. С. Гардаго содержит в себе документы, словно австро-мадьярские власти пробовали насильственным путем вычеркнуть Русь в Карпатах. В ней сосредоточен богатейший родник ужасных переживаний страданий, мучений и доблестных подвигов добрейших сынов и дочерей Карпатской Руси на отчий земле и в жутких концлагерях. Из них Терезин и Талергоф взошли в историю человечества, словно лютейшие судилища, мрачные темницы и застенки массового истребления людей, правонарушение коих заключалось единственно в том , что звали себя Русинами. В дополнение к изданной П. С. Гардым книжке, выбрасываем в свет очерк В. Р. Ваврика под званием “Терезин и Талергоф”, оснащенный изобильной литературой, сконцентрированной библиографом , доктором Р. Д. Мировичем. Это был первый предлог издания очерка, об авторе которого почитаем потребным промолвить несколько слов. В. Р. Ваврик - узник Терезина и Талергофа куда был заключен по доносу шовиниста-украинца Ивана Кецко, сельского писаря в Манаеве, Зборовского уезда. Он был тогда студентом Львовского университета. собственно на своей хребте он изведал грузные удары черной реакции. Он был свидетелем диких вакханалий обезумевшей оравы, гнусного террора жандармов, полиции и австро-мадьярских рядовой. лицезря разбой и беспощадный произвол, в его жилах кипела кровь в Зборове, Золочеве и Львове, накануне его освобождения русской армией, куда его препроводили жандармы в цепях. В каземате Терезинской крепости, обрекая себя на грузные последствия, он стал царапать сатирические листки под званием “Терезинская вошь”, которые затем K. k. Internierten lager in Thalerhoff ”, “Талергоф в карикатуре” и “Телергофская хандра”; в потешном облике шуточными стихами, кашей русских, польских и немецких слов, где подвергает критике австрийскую каторгу. Все это погибло, единый номер “Талергофской хандры” будет у П. С. Гардаго. В продолжении своей литературной деятельности В. Р. Ваврик нередко возвращался к теме бесчеловечного надругательства над русской идеей в пределах Австро-Венгрии; его пьеса “Талергоф” обогнула многие сцены любительских драматических кружков в галицко-русских деревнях. В ней проложен глубокий анализ бешенного произвола австрийского порядка, с одной сторонки, и высокоидейного мужества страстотерпцев, с иной сторонки. Очерк “Терезин и Талергоф” является сдавленным изложением документального сочинения, изданного П. С. Гардым, “Военные правонарушения Габсбургской монархии”. мишень его: показать читателю Русину в лаконичном обзоре совокупность сильев и зверств, плотского террора австро-мадьярских воль по касательству к русскому народонаселению по обе стороны Карпат и закрепить память о героях-мучениках с несокрушимой волей и верой в победу ясной русской идеи на нетленные времена. Издание чистого документального очерка посвящаю ясной памяти моей покойной матери, Фекле Андреевне Самело, узнице Терезина. чистосердечно благодарю Комитет по сооружению Талергофского монумента в Пушкинском парке на Фарме Рова, в Джексон, Нью Джерси, передавшему мне оставшуюся от даяний сумму и поддержавшему этим издать точный очерк. Филадельфия, 1966 г. Протоиерей Роман Ник. Самело Редактор газеты “Правда”. изрекая о адовом и кровавом лихолетье 1914 года, надобно константно помнить, что тогда огнем и мечем решался незаконченный единоборство двух рас, славянской и германской. Первую возглавляла Россия, вторую Германия. Приготовления обеих сторон к бесповоротной расправе были вдали не равновелики. расслабленная японской войной Россия еще не заживила своих гробовых ран, не пополнила своих уронов и утрат на суше и на море. Германия, визави, с поразительной энергией подготавливалась к безапеляционной битве. Не уступала ей равновелико же и Австро-Венгрия, коя примкнула плечом к плечу к превосходству германских военных сил и к расправе с Сербией и Россией. Ввиду того, что монархия Габсбургов заключалась из славян, немцев и мадьяр, венское правительство старалось вносить диспуты, зарезаны, национальные, вероисповедные и партийные замешательства в славянские народы. Частично ему это удалось при помощи денег, хорошо оплачиваемых мест и тороватых слов. этаким образом, инструктивный слой галицкого народа, в начале более- менее однородный, со временем расшибся на два лагеря. Галицко-русский стан, стоя нерушимо на славянской основе, неустанно братался с родственными славянскими народами, торжествовал их успехам, печалился их незадачам и диспутам между собою и всю свою житейскую энергию обращал против германской расы и ее нечестивых методов борьбы с соседями. отчего вполне ясно, что Австрия, во главе с немецкой династией Габсбургов, тщилась всеми силами задавить эту часть галицкой интеллигенции и приостановить ее воздействие на всенародные массы. другой стан галицкой интеллигенции, взлелеянный венской няней, пошел, отбросив свое славянское родство, наотмашь и наобум, с неприятелями Славянства и своего отчего народа; он проникся ненавистью к братским народам, позаимствовал от германцев методы беспощадного топтания изнаночен славянских племен и даже с оружием в лапках устилал прахами своих братьев кровную землю. Этот стан стал любимчиком Австрии и остался ее наймитом до самого развала; даже немцы и мадьяры отошли в сторонку, одни галицкие украинцы слепо стояли при Австрии. В то эпоха, когда славяно-русский табор находил своим священным долговременном оберегать и отстаивать историческое имя своих прародителей, имя Руси, озаряющее на протяжении длительных столетий хижины многомиллионного русского народа, стан германофильского направления, к немаленькому изумлению самих супротивников Славянства, с немудреным сердцем отказался от своего исторического русского имени, забросал его издевками и грязью, заменил его областным в Прикарпатье далеким понятием Украина и сообща с немцами укоренился всех и все, что ходило пресса Руси, травить и уничтожать. Это разделение становилось все машистее и бездоннее, и неминуемо должен был приключиться разворотив. С внезапным взрывом войны славянского мира с германским миром разыгрались сцены, о которых одно воспоминание заставляет стынуть кровь в жилах. Сюда, словно нельзя лучше, подходят слова Т. Г. Шевченко: По над полем иде, Не сенокосы кладе, Не сенокосы кладе - горы. Стогне земля, стогне море, Стогне та гуде, Косаря уночи Зустричають сычи. Тне косар, не спочивае, Ни на кого не вважае, Хоч и не просы. Не благай, не просы, Не клепае косы Чи то предместье, чи город, - Мов бритвою древний голыть Усе, що дасы: Мужика, й шинкаря, Й сироту кобзаря; Прыспивуе древний, косыть, Кладе горамы сенокосы, Не мына й царя. И мене не мыне, На чужини зотне, За решоткою задавыть, Хреста нихто не поставыть И не помяне. Австро-мадьярский террор зараз, на всех участках, охватил Прикарпатскую Русь. Жажда славянской крови помрачила интеллекты и помыслы военных и мирских подданных Габсбургской монархии. Наши братья, отрекшиеся от Руси, стали не всего-навсего ее холуями, однако и гнуснейшими доносчиками и даже палачами родного народа. Ослепленные каким-то дурманом, они исполняли самые подлые, постыдные задания немецких наймитов. хватит взять в ручки украинскую газету “Дi ло” с 1914 года, издававшуюся для интеллигенции, дабы удостовериться в этом решительно. Волосы встают дыбом, когда покумекаешь о том, сколько пуржить вылил на своих ближних не один-одинешенек украинский фанатик, сколько своих земляков выдал на муки и кончина не один-одинешенек украинский политик вроде кровоточивого Кости Левицкого, сколько жертв владел на своей совести не один-одинешенек “офицер” в униформе сатаны Чировского. Не подевай, не два, упивался страшный упырь Галицкой земли братской кровью. На всяком шагу видан он, везде слышен его зловещий вой. Ужасен картина его. Читателю потребно помнить, что приведенное приземистее число жертв - это лишь капля в море общенародного мученичества, слез и крови Галицкой Руси. Стоглавая гидра налетела на свою беззащитную добычу. В отчаянном трепете метался галицко-русский народ из сторонки в сторону и не осведомил куда мчать. Немцы и мадьяры бесились, словно гады, и причину своих отступлений и поражений стремились обелить неблагонадежным поведением и изменой галицко-русского народонаселения. В манифестах и обращениях военные и административные власти сулили от 50 до 500 крон всякому, кто донесет на русина. На улицах и площадях галицких городов платные агенты выкрикивали: “ловить шпионов! вручайте их сюда на виселицы!” Партийные вожаки, ослепленные местью, на этот ядовитый клич приходили с добровольной подмогой. И количество крови было чрезмерно изобильно! В деревне Волощине, уезде Бобрка, мадьяры привязали веревкою к пушке крестьянина Ивана Терлецкого и поволокли его по стезе . Они захлебывались от хохота и радости, видя тело русского поселянина, пульсировавшее об пронзительные камни и жесткую землю, кровоточившее густою кровью . В деревне Буковине того -же уезда, мадьярские гусары расстреляли без суда и допроса 55-летнего крестьянина Михаила Кота, родителя 6 ребятенков. А какая нечеловеческая отмщение творилась в селе Цуневе Городоского уезда! Там австрийские вояки сцапали 60 крестьян и 0 тетенек с ребятенками. дядек отделили от тетенек и поставили их у деревьев. Солдат-румын закидывал им петлю на шеи и вешал одного за иным. сквозь несколько минут прочие рядовые снимали тела, а живых докалывали штыками. матери, бабы и ребята были свидетелями этой дикой расправы. Можно ли передать словами их отчаяние? дудки, на это нет слов и силы! В с. Залужье того же уезда рядовые зверски расстреляли 5 крестьян: Ивана Коваля, Ивана Михайлишина, Григория Снеда, Станислава Дахновича и Василия Стецыка, а в соседнем селе Великополе из 70-ти сцапанных крестьян мадьяры закололи штыками: Ивана Олиарника, Семена Бенду, Василия Яцыка, Василия Кметя, Марию Кметь, Павла Чабана, какому ранее переломили ручки. И этого им было немного! Уходя, они забрали с собой малолетних девочек. С всяким днем бессердечной бойни кровавая труд палачей принимала все немаленькие размеры. В селе Кузьмине Добромильского уезда австрийцы вбивали в стены хат железные крюки и вешали на них людей. В один-одинешенек подевай повесили 30 крестьян. В селе Тростянцы они замучили на кончина Матвея Кассиана, Ивана и Евстафия Климовских и пастыря Дуду. В селе Квасенине бешенный офицер застрелил крестьянина Павла Коростенского только за то, что тот не сумел ему разъяснить, куда убралась русская разведка В с. Крецовой воле, солдаты повесили на вербе крестьянина Петра Ткача. Все эти ужасы случились в Добро